Мошки в янтаре. Отметина Лангора. Стена, которой нет. Пробуждение - Рони Ротэр

Освободившись с помощью Ори от мокрой и грязной одежды, и завернувшись в одеяло, бородач позволил осмотреть свою левую ногу. Колено распухло, при прикосновении к нему пальцев Ори лицо пострадавшего скривилось, но он не издал ни звука. Вера стояла рядом, и держала наготове чистое полотно. В котелке у огня остывала вскипяченная вода. Хорошо прощупав больное колено, Ори довольно улыбнулся:

– Перелома нет, обычный вывих. Сейчас вправим. Ну, держись, гмур.

Покрепче ухватив за массивную щиколотку, Ори дернул изо всех сил. Вера, зажмурившись, ожидала оглушительного вопля, но вместо него раздался хриплый негромкий рык, сопровождавшийся руганью на чужом языке, и потом фраза на довгарском:

– Что ж ты делаешь, коновал ты этакий.

– Ладно, не благодари, – Ори усмехнулся, ополоснул ногу теплой водой, и, приняв из рук Веры полотно, принялся туго забинтовывать вправленное колено. Обессиленный гмур привалился спиной к стене, и прикрыл глаза.

– Тебя как звать то, гмур? – Ори привычным движением наложил повязку, и, проверив, туго ли она сидит, прикрыл больную ногу одеялом.

– Строудирон, из рода Дорнов, – открывая глаза, произнес тот. – И хватит обзывать меня гмуром. Мой народ зовется огонами.

Ори поднял глаза и уставился на пациента.

– Строудиро-он? – оторопело протянул он, и, не сдержавшись, фыркнул. – Это кто же тебя так то?

– Не твое дело, – огрызнулся тот, и, посмотрел на Веру. – А друзья зовут меня Троди.

Вера принялась накрывать на стол, точнее, на кусок холста, расстелив его поближе к Троди. Тот, в свою очередь, попросил передать ему его мешок, и под пристальным взглядом Ори вынул из него свои припасы. К сожалению, всепроникающая вода испортила их, и под горестные восклицания огона их пришлось выбросить. Но того, что выложила Вера, с лихвой хватило утолить голод всем троим. Троди работал челюстями, с одинаковым аппетитом поглощая все, что было. Только когда Вера разлила по большим кружкам горячий ароматный травяной чай, он поморщился и произнес:

– Разве снаружи воды недостаточно, чтобы заливать её еще и внутрь? А если необходимо как следует согреться, нужно кое-что покрепче, чем кипяток.

Порывшись в своем мешке, он выудил из него объемистую фляжку. Вытащив пробку, повел носом над горлышком, и с протяжным «А-х-х», отхлебнул добрый глоток. Потом, довольно утерев ладонью губы, передал флягу Ори. Тот, приняв её, тоже принюхался, и, промычав «У-м-м!», в свою очередь приложился к горлышку. Потом передал сосуд Вере со словами:

– Пей, не бойся. Замечательное вино.

Вера плеснула себе немного темно-красной жидкости в пустую кружку, и с некоторой опаской пригубила. Сладкое густое вино приятно отозвалось на языке незнакомым вкусом, и согрело грудь. Фляжка вернулась на свое место в мешок огона. Напиток согрел тела и сердца, изгнал чувство недоверия из душ, и развязал языки. Как давно знакомые, старые друзья, два человека и огон сидели у ласкового огня. Вокруг их пристанища бушевала непогода, и на много миль вокруг не было ни одного живого существа. А в маленькой пещере мирно потрескивали дрова в костре, освещавшем склоненные к нему лица, и время от времени переступали копытами лошади, тоже радующиеся благодатному теплу. Но вскоре усталость взяла своё, и все трое улеглись спать. Вера и Ори устроились на одном одеяле, уступив вторую постель Троди. Он, повалившись на предложенное ему место, тотчас же заснул. Вымотавшийся Ори тоже не заставил себя долго ждать. Вере же не спалось. Глядя на мерцающие угольки, она прислушивалась к тихому дыханию мужчины у себя за спиной, спавшему глубоким сном. Огон, напротив, ворочался и постанывал во сне, что-то бормотал по-своему, и, время от времени, судорожно вздыхал. Наконец веки её сомкнулись, и она тоже заснула.

***

Проснувшись, Вера первым делом отметила, что не слышит шума дождя. Потом почувствовала, что пахнет дымом, но не от костра, и что на неё смотрят. Открыв глаза, она натолкнулась на внимательный взгляд Троди. Он был одет в уже подсохшую одежду, и сидел, как вчера, прислонившись спиной к стене, покуривая трубку и разглядывая её. Было совсем светло, сквозь поредевшие тучи в пещеру проникали солнечные лучи. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Первым прервал молчание Троди.

– Ты ведь не из довгаров, как твой спутник, – полувопросительно, полуутверждающе сказал огон.

– Мой отец был довгаром, а мать нимхийкой. Они погибли.

– Нимхийкой? Невероятно. А Ори?

– Он воспитывал меня с детства, и теперь вместо отца.

– Понятно. Значит, тоже полукровка? Н-да.

– Что значит «тоже»?

– Да вот то и значит. Я ведь только на три четверти огон. Мой дедуля, да будут ему камни пухом, умудрился влюбиться в девчонку из морлиннов, когда ходил с караваном в прибрежные города. Огоны – народ постоянный, однолюбы. Долго он её добивался, самоцветами задаривал, сам в том городе поселился. Свихнулся на ней, одним словом. Не знаю, чем он её взял – то ли дарами богатыми, то ли и вправду она к нему чувствами прониклась, в общем, привез он её сюда, в горы. Тут папаша мой и родился. А ей скучно здесь стало, да и смотрели на неё косо – чужая, одним словом. Вот она и сбежала обратно домой, немало при этом добра прихватив. А незадачливого моего предка тогда чуть не выгнали, но ради сына простили, взяв обещание, что воспитает его как добропорядочного огона. Обещать-то все можно, а только кровь – не вода, родства не скроешь. Тяжело отцу моему приходилось, и в детстве, когда его «пиратом» дразнили, и когда вырос уж. Сильно он от остальных отличался – не только внешне, но и думал по-другому. Те способности, которыми остальные наши сородичи обладают от рождения, у него наполовину, если не больше, исчезли. Вот и завалило его в шахте. Хотя жениться все же успел, и меня родить. Дед тогда ещё жив был, он меня имечком и осчастливил. Бабку мою Строудирелла звали, вот он меня в её честь и назвал.

– Интересная история.

– Твоя наверняка интереснее. Нимхи – немногочисленная, очень древняя исчезнувшая раса. Её остатки доживают свой век в горах в безвестности. О них нет никаких упоминаний в древних книгах, потому что когда эти книги писались, о нимхах уже забыли. Через сто пятьдесят – двести лет на земле не останется ни одного представителя этого народа. Они свято блюдут чистоту своей крови, постепенно вырождаясь, и я безмерно удивлен, что ты вообще жива. Я слышал, что детей от смешанных браков они просто убивают.

– Её жизнь выкуплена дорогой ценой, – повернувшись, они увидели стоявшего в проеме Ори, слышавшего весь их разговор. – И хватит об этом. Давай лучше поговорим о твоей жизни, которой, как сам понимаешь, ты обязан нам. Расскажи, что с тобой случилось, – произнес он, усаживаясь рядом с Верой.

– Особенно рассказывать нечего. Живу я один, друзей у меня мало, и часто приходится работать без напарника. Здесь неподалеку есть выработанная шахта, туда уже лет тридцать никто не заглядывал, и есть опасность обвала. Она мне давно покоя не давала, вот четыре дня назад я и решился в неё наведаться. Пошел один – если что случиться, только за себя в ответе буду, а обо мне беспокоиться некому. Три дня спокойно прошли, а вчера вечером гляжу – с потолка вода просачиваться начала. Я что успел, в мешок покидал, и наверх, а за мной уж и стены обваливаться начали. Еле-еле на поверхность выбрался, а тут темнота, дождь хлещет. Но я дорогу до своей норы хорошо помню, мешок на плечи, и пошел. Остановился у камня отдохнуть, а его водой подмыло, он прямо на меня съехал и под себя подмял. Тут еще вода прибывать начала, того и гляди, захлебнусь. Вот и принялся звать, хотя не думал, что кто-нибудь услышит. Я ваш должник. Как вы вообще здесь оказались, да еще в такое время?

Ори выслушал рассказ огона, и, кивнув в сторону Веры, произнес:

– Скажи ей спасибо, если бы не она, лежал бы ты сейчас не у огня, а в яме с водой, вместе со своим мешком с булыжниками. А на твой вопрос я отвечу позже, если сочту нужным.

Троди церемонно поклонился Вере, и, немного подумав, сказал:

– Моя благодарность не знает границ. Но не в качестве платы за спасение, а в знак моей дружбы и восхищения твоей добротой прими этот дар.

Троди запустил руку в мешок и вынул из него маленький сверток. Благоговейно развернув тряпицу, он протянул Вере свой подарок.

На широкой ладони огона лежал небольшой, длиной в одну фалангу, продолговатый камень темно-зеленого цвета. В середине камня черной тонкой полосой был обведен овальный контур. Внутри контура цвет камня менялся на светло-зеленый, а в самой середине его сверкала золотая искорка.

– Эти камни назывались у нас «Око дракона» – тихо сказал огон. – Очень редкая вещица. Последний нашли лет сто назад. А этот, среди прочих «булыжников», я нашел два дня назад в той старой шахте. Согласно поверьям, этот камень приносит удачу своему обладателю – но только в том случае, если попал в руки хозяина добром.